Сергей Фудель: О темном двойнике Церкви

Почему Церковь, призванная давать человеку Свет, бывает, дает ему совершенно обратное? Ответ на этот вопрос десятки лет назад дал духовный писатель, философ и публицист Сергей Фудель.

Сергей ФудельОдин Валаамский иеромонах (Спиридон) учил в лагере так видоизменять молитву Иисусову для нашего времени, особо нуждающегося в молении и в заступлении Богородицы: “Иисусе Христе, Сыне Божий, Богородицею помилуй нас”.
Нас – погибающих.

***

В 20-х годах в одном подмосковном храме кончилась литургия. Все шло, как обычно, и священник сделал завершающее благословение. После этого он вышел к народу на амвон и начал разоблачаться. В наступившей тяжелой тишине он сказал: “Я двадцать лет вас обманывал и теперь снимаю эти одежды”. В толпе поднялся крик, шум, плач. Люди были потрясены и оскорблены: “Зачем же он служил хотя бы сегодня”.

Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы вдруг на амвон не взошел какой-то юноша и сказал: “Что вы волнуетесь и плачете! Ведь это всегда было. Вспомните, что еще на Тайной Вечери сидел Иуда”. И эти слова, напомнившие о существовании в истории темного двойника Церкви, как-то многих успокаивали или что-то объясняли. И, присутствуя на Вечери, Иуда не нарушил Таинства.

Эти слова многое объясняют, но они не снимают с нас ни скорби, ни страха.

Один подмосковный протоиерей мне рассказывал: “Совершаю литургию. Направо от меня два неслужащих сегодня священника, один из них настоятель, налево – дьякон с членом двадцатки. Направо – передача какого-то анекдота, налево – спор о церковном ремонте. Приблизилось “Тебе поем”, и я не выдержал: “Отцы! Да помолчите же, я так не могу!”

Можно было бы привести повсеместные тяжелые факты – или явного греха, или неверия, или равнодушия и формализма в среде духовенства. Ведь все это происходит не в какие-то далекие времена “Бурсы” Помяловского, а в те самые годы, когда руководство Русской Церкви так смело говорит о ее духовном благополучии.

Рядом с никогда не умирающей жизнью Христовой Церкви, в церковной ограде всегда жило зло, и на это надо иметь открытые глаза, надо всегда знать, что “рука предающего Меня со Мною на трапезе”. Иоанн Златоуст не боялся осознать и говорить о духовной болезни своей местной Церкви. Иоанн Кронштадтский говорил: “Не узнав духа убивающего, не узнаешь Духа Животворящего. Только по причине прямых противоположностей Добра и Зла, жизни и смерти, мы узнаем ясно и ту, и другую”.

А для Церкви теперь такое время, когда особенно важно, чтобы зрение христиан было ясное, чтобы они могли “узнать и ту, и другую”.

***

О. Валентин Свенцицкий, с одной стороны, был как бы обычный семейный священник, с другой, опытный учитель непрестанной молитвы. Это поразительный факт, что еще в 1925 году, в центре Москвы этот человек вел в приходских храмах свою горячую проповедь великого молитвенного подвига. Он много сделал и для общей апологии веры, но главное его значение в этом призыве всех на непрестанную молитву, на непрестанное горение духа.

“Молитва, – говорил он, – воздвигает стены вокруг нашего монастыря в миру”.

Он же выразил в краткой формуле разрешение всей сложности вопроса о внутреннем церковном зле. “Всякий грех в Церкви, – сказал он, – есть грех не Церкви, но против Церкви”.

Отсюда понятно, что церковный раскол по мотивам упадка нравственности, уже не говоря о других мотивах, есть прежде всего религиозная глупость, недомыслие. Все искаженное, нечистое, неправильное, что мы видим в церковной ограде, не есть Церковь, и для того чтобы не иметь с этим общения, совсем не надо выходить за ее ограду, нужно только самому в этом не участвовать. И тогда будут исполняться слова: “Для чистого – все чисто”.

***

Церковный раскол есть не только глупость, но и гордость. Первый значительный раскол (монтанизм, раннехристианская ересь, распространившаяся во II веке), утверждал, что откровение Святого Духа, имеющееся у Церкви, недостаточное, а вот теперь мы (монтанисты) ждем его полноты. Значит, у них был не просто дисциплинарный раскол в целях усиления внутрицерковной чистоты и дисциплины: в постах, в браке, в принятии падших, – но и отрицание духовности Церкви, с приписыванием этого состояния только себе. По существу, также мыслят и наши старообрядцы.

Что касается нравственного критерия как повода к расколу, то недопустимо из мистического факта делать рационалистический, административный вывод: по каким-то внешним признакам расслаивать верующих на “святых” и “не святых”, кои подлежат извержению.

Кто видит в нас наши внутренние пороки: гордость, злобу, лицемерие, неверие, холод? Где тот критерий святости, который был бы нам дан столь явно, что мы могли бы совершать им некий нравственно-химический анализ?

Только Святая Церковь есть Церковь, но бытие Святой Церкви есть тайна, нам не вполне открытая: нашими глазами не может быть явно зримо Тело Христово, мы могли утверждать, что для того, чтобы быть в Церкви, надо быть в истине, в Святыне Божией, но кто именно в данный момент состоит и кто не состоит в ней, – мы не знаем. Поэтому Господь и сказал: «Не выдергивайте на поле плевел, чтобы вместе с ними не выдергивать пшеницу».

Это надо понимать, прежде всего, в том смысле, что сейчас я, и ты, или она – плевелы, а через час и я, и ты и она может стать пшеницей, или, как сказал св. Ириней Лионский, “человек сам для себя есть причина того, что он делается иногда пшеницей, иногда соломою”. (Против ересей, кн. 4, гл.4).

***

Входит девушка в храм без косынки, или стоит в храме, ничего еще не понимая, несколько боком, – на нее набрасываются, как ястребы, “уставные” женщины и выталкивают из храма. Может быть, она больше никогда в него не войдет.

Помню, один священник говорил мне, что «оформление» атеизма его дочери совершилось в храме под впечатлением, полученным от злых старух.

Борьбы с ними, кажется, никто не ведет. Впрочем, слышал я, что наместник одного монастыря недавно даже отлучил от причастия одну такую ревнительницу Устава и человеконенавистницу. “Ты думаешь, что ты здесь хозяйка? – грозно говорил он ей при всех с амвона. – Не ты, а Матерь Божия”.

И еще я слышал, что один мудрый московский протоиерей называет этих женщин “православными ведьмами”.

***

Помню, в 1922 году в Бутырской камере, во время бесконечного обычного хождения по ней, я среди других людей точно столкнулся с о. Валентином (Свенцицким) и глупо почему-то спросил: “Вы куда?” И вдруг лицо его удивительно просветлело внутренним теплом, и он сказал: “К вам”.

Он был такой уединенный, скрытый в себе, строгий и нетерпимый, несущий что-то от своего предка – польского кардинала. А тут был ясный и тихий луч чисто русской святости, доброй и всевидящей святости старцев. Он шел прямо ко мне, к душе, которую он тогда, наверное, ограждал от какого-то зла.

Так тюрьма может просветить и освятить душу, раскрыть в ней чудесно то, что в другое время и не разыщешь. Я читал проповеди о. Валентина, которые он говорил по московским церквам уже после этих Бутырок, и в них нигде не видел лучей.

***

Некоторые молодые из недавно пришедших в Церковь бездумно и доверчиво принимают все, что в ней есть, а потом, получив удар от церковного двойника, огорчаются смертельно, вплоть до возврата в безбожие. А нам ведь сказано: “Будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби”.

Я знал одного такого юношу, который в период своих “Великих вод” христианства ночью тайно вставал на молитву, ставя свой единственный образок только на эти минуты в кадку с пальмой, все время боясь, что придет, увидит и разгромит отец – активный безбожник. Этот юноша мечтал тогда о монастыре, и никто его ни о чем не предупредил, не наставил. Все, мол, у нас замечательно. И поэтому, когда наступил зной внутренних церковных искушений, он не выдержал и отошел.

О церковном двойнике надо говорить с самого начала, говорить ясно и просто, так же ясно, как о нем говорится в Евангелии.

Знайте о нем и ищите Христа в Церкви, только Его ищите, потому что Церковь и есть только Тело Христово в Своем человечестве, только Тело Его, и тогда вам будет дано мудрое сердце для различения добра и зла в церковной ограде, для того чтобы видеть, что Свет (Церкви) во тьме светит, и тьма не объяла его.

Православие и мир