Священник Александр Дьяченко: «Тот, который лежит рядом»

Нашей Полинке было десять месяцев. Она во всю ползала, но ходить пока ещё не ходила. В тот день бабушка с Полиной мамой, захватив с собой старшую внучку, собрались ехать за покупками, а спящую в коляске на лоджии Полинку оставили на моё попечение.

– Ты главное не волнуйся. Она покушала и только что уснула. И спать ей ещё никак не меньше часа. Дедушка, если Поля проснётся, возьмёшь её из коляски, снимешь комбинезон и чем-нибудь займёшь. На полчаса этого хватит, а тут и мы подъедим.

Сказали и уехали, а мы с Полей остались. Глянул на будильник. Так, в моём распоряжении целый час, и пошёл к окну, чтобы взглянуть на коляску. Взглянул и от неожиданности вздрогнул. Из коляски прямо в мою сторону смотрели два зелёных и абсолютно не спящих глаза. Вдобавок девочка сосала соску и делала это так сурово и сосредоточенно, будто это не десятимесячная малышка, а грозный бык, готовящийся к атаке.

В ужасе, отпрянув от окна, я стоял, прижавшись спиной к стене, и лихорадочно соображал, что же мне делать. Для начала решил позвонить дочери. Пригнувшись, чтобы Полинка меня не выследила, я осторожно добрался до мобильника и набрал номер:

– Всё пропало! Возвращайтесь, она не спит!

– Орёт?

– Нет. Лежит и сосёт соску.

– Папа, ты не паникуй. Полежит ещё немного и сама уснёт. Если уж раскричится, тогда звони.

Положив трубку, я вернулся к окну и, всячески маскируясь, вновь высунулся посмотреть на Полю. Такое впечатление, будто она была уверена, что я сейчас выгляну. Во всяком случае, дитя обнаружила меня безошибочно. И через пять минут она меня вычислила и ещё через три. Всякий раз она смотрела на меня с интересом, словно гадала, что ещё выкинет этот странный с белой бородой?

Боясь, что малышке надоест лежать просто так без сна, она не выдержит и раскричится, я отправился на лоджию, вынул её из коляски и занес в комнату. Полинка не плакала. Наверно каким-то шестым непонятным мне чувством, десятимесячная кроха догадывалась, что мы с ней двое очень близких друг другу человека.

Я снял с неё тёплый комбинезон, и посадил внучку на разложенный диван. И всё ждал, когда она начнёт возмущаться, а та, словно ей не нужна никакая мама, и уж тем более, бабушка, забавлялась как могла, при этом вовсю улыбаясь дедушке.

Наконец девочка устала и, готовая уснуть, легла здесь же на диване. Я укрыл её пледом и прилёг рядом. Полинка лежала напротив меня и внимательно рассматривала моё лицо. Я приблизил свои глаза близко-близко к её зелёным глазкам, она засмеялась.

Ребёнок, прижавшись ко мне, согрелся и, наконец, уснул. Я, боясь пошевельнутся и потревожить маленького спящего человечка, продолжал лежать рядом с ней. Потом уже после того как наши с покупками вернулись домой, я специально подошёл к зеркалу и стал внимательно рассматривать в нём своё отражение. Не знаю, что Полюня нашла во мне такого смешного? Я бы скорее испугался, а она засмеялась.

Вижу как рядом с моим в зеркале появляется матушкино лицо:

– Всё никак не налюбуешься?

– Скорее пытаюсь понять, почему ты тогда согласилась стать моей женой.

– В юности ты был симпатичный.

– Да? А сейчас уже несимпатичный?

Матушка отвечает дипломатично:

– Сейчас ты слегка изменился.

Изменился? Я стал совсем другим по сравнению с тем, каким был тридцать лет тому назад. Смотрю на себя в зеркало и на собственном примере вижу подтверждение тому, как опыт прожитой жизни отражается в глазах стариков и на их лицах. Этот опыт далеко не всегда положительный, в нём много и нехорошего. И всё же почему маленький невинный ребёнок меня не испугался, а напротив, радовался, когда я приблизился своими глазами к её глазам?

Поворачиваюсь к жене, и как только что с Полинкой, приблизившись близко-близко лицом к её лицу, посмотрел ей в глаза. Заглянул в них и поразился. Вместо привычного мне лица взрослой женщины, я увидел глаза ребёнка!

– Ой, какой ты смешной! – Воскликнула она. – Ну ка – ну ка! Никогда ещё не видела тебя таким, – она подбирает подходящее слово, – «маленьким»!

Как необычно. Оказывается, за нашими сединами и многочисленными морщинами прячутся всё те же маленькие дети, какими мы были когда-то прежде. Мы, самонадеянные взрослые, не способны, а малыши, те могут видеть нас такими, какие мы есть на самом деле. Видят детей и радуются встрече.

Как-то на неделе мы с матушкой заехали в гости домой к нашим москвичам. Вечером в разговоре дочь посетовала, что завтра ей придётся в одиночку петь литургию. Все штатные клирошане разболелись, и батюшка просит её выручить.

– Если хочешь, я тебе помогу, – отозвалась матушка.

– А дети? Я же назавтра сняла их с садика. Проснутся, и устроят шум.

– Шум? А мы им дедушку подсунем. Он большой и тёплый, с ним можно и до обеда проспать.

– А что, это выход, – и тут же кричит, – папа, завтра утром ты придёшь в детскую и подменишь бабушку! Выручишь, меня ладно!

Отвечаю спокойно:

– Ладно, выручу – а сам уже начинаю волноваться. Сто лет я не спал со своими девчонками. В их системе приоритетов дедушка занимает твёрдое последнее место. Потому, если у них вдруг появляется выбор, с кем они будут спать этой ночью, то это всегда мама, последнее время ещё и бабушка. Кандидатура дедушки не рассматривается даже как вариант. Что они скажут, когда подлог обнаружится? Может их лучше заранее предупредить?

Утром меня разбудили. Я тихонько пробрался под одеяло, лёг между девчонками и замер в положении смирно. Я не решался спать, боялся захрапеть и потревожить их сон.

Бабушка с дочкой ушли, а я остался. Лежал и вспоминал, как в молодости мы с матушкой тоже спали в одной кровати. Было время, она засыпала у меня на плече. Потом перестала. Шея затекала, да и вообще, это ужасно неудобно спать на плече. Время шло, иногда она меня будила и просила не храпеть. Я поворачивался на бок, но всё равно продолжал ей мешать. Утром, мучимый угрызениями совести, просил у неё прощения, обещал больше не храпеть, и всё равно храпел. Во сне ловил себя на том, что храплю и ничего не мог с этим поделать.

Меня никто не прогонял, я сам решил, и ушёл спать в другую комнату. Общая кровать теперь была не нужна, вместо неё в каждой из комнат появилось по одному небольшому аккуратному дивану. Помещается на нём только один человек. Другой может только встать и стоять рядом, или, в лучшей случае, присесть в ногах.

Задумаешься, как хитро устроена жизнь. Вот она ещё только начинается. Ты маленький, только что появился на свет. Каждый день к тебе прикасаются мамины руки. Ты спишь рядом с ней, и жить без неё не можешь. Потом тебя перекладывают в собственную кроватку и даже переводят в отдельную детскую комнату.

Бывает, ночью тебе одному вдруг становится страшно. Ты выбираешься из своей постельки и бежишь к родителям.

– Мне страшно!

Сам помню, как уютно устроившись между мамой и папой, ощущая их, спящих рядом, переставал бояться и тоже засыпал. Пришло время и уже наша дочка всё с теми же словами «там такой стъяшный», прибегала из своей комнаты и забиралась в постель к нам с матушкой. А я, в свою очередь ставший для неё тем, кто должен быть рядом, прижимал к себе её дрожащее маленькое тельце. Под моей рукой малышка успокаивалась и засыпала. Теперь она уже сама мама двух моих маленьких внучек, между которыми я сейчас лежу и гадаю, как они сейчас себя поведут? Согласятся ли с тем, чтобы и для них я стал тем, кто имеет право лежать с ними рядом?

Когда ты молод, очень важно, чтобы рядом с тобой лежала та, которая хочет родить от тебя ребёнка. Это так естественно, когда она засыпает у тебя на плече. Время равнодушное и беспощадное, продолжает своё движение, вслед за ним уходит и молодость. Она отказывается засыпать на твоём плече. Оно и понятно, это же очень неудобно, так можно и шею свернуть. Да и вообще, спать одному в собственной кровати куда как комфортнее. Ну, вот, снова я о том же.

Лежал и всё пытался вспомнить, когда последний раз кто-нибудь засыпал рядом со мной. Вспоминал – вспоминал, но так и не вспомнил. Зато вспомнил армейские годы. Когда-то в казарме рядом со мной одновременно дрыхло аж сто пятьдесят бойцов. Кстати, никто не храпел.

Удивился, что вообще задался этой темой. Естественно и незаметно, входя в возраст, человек начинает отдаляться от остальных людей, даже от самых близких. И чем дольше живёт человек на свете, тем шире вокруг пространство его одиночества. А желание, чтобы кто-то был рядом не исчезает. Быть кому-нибудь нужным. Становясь седым, перестаёшь удивляться, как всё чаще останавливаешь взгляд на стариках, подкармливающих голубей или бездомных кошек. Люди как могут, протестуют и защищаются от накрывающего их одиночества.

Может потому и мужа с женой принято хоронить вместе, в надежде, что там за гробом всё как-нибудь само собой утрясётся? Наперекор разным семейным дрязгам и неурядицам в землю мы укладываемся рядом. Таково непререкаемое правило. Даже на престижных кладбищах, где каждый свободный сантиметр стоит огромных денег, рядом с одним упокоившимся супругом выделяется бесплатное место и для другого. И оно ждёт.

Когда мы хоронили отца я, осматриваясь рядом с ним, увидел, что вокруг полно захоронений с одним общим памятником на две могилы. Фотографии, имена и фамилии, всё как положено. Внимательнее присмотришься, и оказывается, что один из тех, кто радостно улыбается тебе с могильной плиты, всё ещё жив, и даже, возможно, здоров.

Смотришь на такой памятник и понимаешь, что тот, кто ещё здесь, внутренне уже настроился и начинает идти туда. Смотришь и жалеть обоих, потому что они оба всё ещё вынуждены ждать.

Один единственный раз за всю свою практику я одновременно отпевал семейную пару, мужа и жену. С ним на работе произошёл несчастный случай, и она целый год за ним ухаживала. Заботилась о нём самоотверженно. Наконец он умер, а она взяла машину и отправилась хлопотать о предстоящих похоронах. На светофоре их догнал микроавтобус. Все, кто вместе с ней были в машине, отделались синяками, а она скончалась на месте. Вместе с мужем их положили в одну большую общую могилу. Наверно никто из них не захотел ждать.

Однажды мы с матушкой летели вдвоём в Черногорию. В тот год как раз разбился ярославский «Локомотив», полным составом. Поездка была незапланированной, потому билеты брали перед самым вылетом. Мне выписали последний билет в отсеке для обычных пассажиров, а матушке предстояло лететь бизнес классом. Благо разница в цене оказалась небольшой.

В Домодедово мы вместе прошли таможню и пограничный контроль, а потом нас разделили. Симпатичная девушка в фирменной голубой рубашке, вежливо улыбаясь, пригласила матушку в зал ожидания дли випов, а мне взмахом руки приказала следовать дальше.

– Это мой муж, – робко заступилась за меня матушка, – и нам бы не хотелось расставаться. Можно мы вместе подождём здесь наш самолёт?

Вежливая девушка оказалась непреклонной.

– Тогда я уйду вместе с ним.

– Это ваше право.

Мы с ней шли дальше по коридору, а я представлял: интересно, а как будет там на Небесах? Если там вежливые, но непреклонные ангелы разведут нас по разным залам ожидания? Согласимся ли там променять кожаный диванчик среди «випов» на холодное железное седалище ради того, что бы и в вечности оставаться рядом?

Кто-то уверяет, будто там мы перестаём вспоминать друг о друге. Тогда почему мой отец, девяностолетний старец перед самой смертью вдруг начал плакать:

– Мама, как хорошо, что ты пришла, я по тебе очень скучаю. Сестричка, и ты здесь! Я тебя так люблю.

Бессмысленно жить, если потом забывать о самом главном.

Первой подпроснулась Алиса. Ещё в полудрёме, догадавшись, что рядом с ней в кровати лежит явно не мама, а кто-то большой и наверняка очень страшный, захныкала. Полинка не открывая глаз, и не отрываясь головой от подушки, протянула ручонку и похлопала меня по груди. Убедившись, что это не мама и даже не бабушка, сползла на пол и только здесь у неё открылись глазки:

– Дед, ты чего тут?! А где мама?

Алиса, сидя на кровати добавляет:

– Или бабушка?

Оказавшись под перекрёстным испытующим взглядом обеих моих малышек, я седой солидный дядька ощутил себя будто нашкодившим подростком, застуканным за воровством огурцов на чужом огороде.

– Мне бабушка велела. Они с мамой в церковь пошли на службу. Там сегодня петь некому. Вот и попросила её подменить, чтобы, когда вы проснётесь, вам не было страшно.

Оказалось, с дедом не так уж и плохо. Можно оставаясь в пижаме до умопомрачения прыгать по дивану, потом, оседлав деда, скакать на кухню и вместо овсянки с утра наесться бутербродов с маслом и колбасой.

Когда мама с бабушкой вернулись после службы домой, то лучшей наградой мне были слова моих малышек:

– Нам понравилось с дедушкой! А с дедушкой не нужно умываться! И ещё не надо чистить зубы!

Завтра рано утром мне уже уезжать, а вечером матушка просит:

– Дед, иди к ребятишкам, сказку им на ночь почитай.

Прихожу и вижу, Алиса сидит на полу уткнувшись в айпад, а Полинка уже лежит в кровати, укрывшись одеялом. Беру с полки сборник сказок Андерсена и ложусь на тоже место, где лежал утром. Алиса откладывает в сторону айпад и тоже начинает укладываться.

– Вы готовы слушать сказку?

– Да, дедушка, – зевает Полинка, я чувствую, как она упирается мне пятками в поясницу.

Алиса вся во внимании. Начинаю читать сказки, одну за другой. Слышу Полина засопела, а пятки не убирает, ей так уютнее. Алиса та чуть не плачет:

– Дедушка, я никак не засну.

– Давай я тебе спою, хочешь?

– Спой, дедушка.

Затягиваю колыбельную про «серого волчка». Слов я почти не знаю, по ходу придумываю что-то своё. Засыпаю, начинаю храпеть, тут же просыпаюсь и снова продолжаю колыбельную. Смотрю на Алису. Та всё тем же хнычущим голосом:

– Дедушка, ну я никак не засну!

– А давай мы с тобой помолимся. Знаешь, мне ещё мой духовник отец Павел говорил: «Не спится? Начинай читать молитвы».

Алиса улыбается и устраивается поудобнее. Она обхватывает мою руку и прижимается щекой к моей ладони. Глазки закрывает и слушает вечернее правило.

– Как хорошо, дедушка.

Через минуту засопела и старшая Алиса. Во сне она продолжает сжимать мою руку, Полины ножки всё так же упираются мне в спину. Я же говорил, молитва сближает.

Я лежу рядом со своими девчонками, и я счастлив.

Блог о.Александра


Понравилась статья? Поделитесь ссылкой с друзьями!