Монах Ермолай (Чежия): «Главное в жизни христианина – это личностная встреча со Христом»

«В духовной жизни всё начинается с любви», – таковой была главная мысль первой части беседы с отцом Ермолем (Чежия), заведующим архивом и библиотекой Свято-Пантелеимонова монастыря на Святой Горе Афон. Публикуем вторую часть этой беседы с афонским монахом.

/p>

– Отче, вы уже много лет подвизаетесь на Святой Горе Афон. Как, исходя из Вашего личного опыта, можно научиться бороться с помыслами?

– Почему возникают помыслы? Потому, что мы постоянно думаем о себе. То есть: я пришёл, я помыл, я купил, я отнёс. Если наше «я» в центре наших мыслей, тогда все помыслы возникают именно во круг нашего «я». Как можно с этим бороться? Я, например, когда был послушником, лет 14 назад, подошёл к старцу Иеремии и спросил: «Батюшка, что мне делать? Я постоянно думаю или о себе, или о моих делах». Он мне ответил: «А ты измени тему. Думай теперь только о Христе». – «А как?» – «Вот так: если молишься – молись Христу, если читаешь – читай о Христе, если не можешь молиться или читать — говори о Христе, если никого рядом нет – пой о Христе. Просто всё свое время займи Христом. И ты когда-нибудь научишься не думать ни о чём, кроме Христа».

Я взял его предписание на вооружение и теперь, даже видя любой посторонний предмет, вижу одного Иисуса Христа. Поверьте мне – это работает. Поэтому всё дело в нашем решении. Бог нам дал одно оружие – силу воли. Он нам специально благословил эту силу, чтобы через нее мы научились любить. А как только мы научимся, или будем неуклонно стремиться к этому, тогда эти проблемы сами собой исчезнут.

– Должен ли христианин спорить, доказывать или даже навязывать свою точку зрения?

— Невозможно быть хорошим политиком, если ты не чист внутри. Невозможно быть проповедником, если в тебе не живёт Христос. Невозможно убедить больного поверить в Бога, если ты сам не имеешь в сердце Бога. Если мы спорим с кем-то о Боге, то это просто спор из-за того, что он ущемляет наше самолюбие. Нас ущемляет это, но нет в нас чувства, что этот человек тоже наш. Если мы дадим ему почувствовать, что относимся к нему с величайшей любовью и сожалеем о том, что между нами есть какая-то разница, он поймёт: вы тоже его часть — и потянется к вам. Любой спор и любое деление — это от дьявола. Бог — это целостность и единство. Как только мы начинаем делить страну, территорию, армию или даже чётки, мы теряем Бога.

Дьявол хочет, чтоб мы в разделении научились ненавидеть. Это не значит, что мы не должны защищать свою веру, исповедовать её суть и догматы. Это совсем другое. Если в любви это происходит, в сочувствии и осознании, что мы все едины, получится совсем по-другому. Это не вызовет спор, отторжение и ненависть, хотя физически это, может, и проявится. Первый человек, к которому вы так подойдете, может и по голове стукнуть, но вы не почувствуете, что происшедшее есть зло, и тогда отношения между вами будут конструироваться совсем на других условиях. Во второй раз он уже вас не ударит. Это, как Господь говорит, подставить другую щеку. Может показаться, что это безумие, но это не безумие. Это — единственный путь, благословенный Богом – Любовью.

– Отче, Вы собираете материалы для биографии отца-игумена Пантелеимонова монастыря схиархимандрита Иеремии (Алехине), которому в этом году исполняется 100 лет. Может, расскажете несколько историй из его жизни? Вы же были у него на послушании.

– Он просто чудный старец. Не принято одухотворять и хвалить своего духовника, игумена, но это, поверьте мне, совершенно исключительный случай. Этот человек – чистая доброта. Именно он меня научил, как быть скромным, смиренным, научил молиться, хоть и не вышел из меня примерный ученик. Он прожил тяжелейшую жизнь – от советского ГУЛАГа до немецких концентрационных лагерей. Всю жизнь он страдал, претерпевал издевательства, лишения и муки... Но ни грамма озлобления нет в этом человеке. Даже если его кто-то ломом по голове ударит, от радости он его только обнимет. Такой старец чудесный – чистый позитив.

Из двух одинаковых явлений можно сделать как абсолютно светлое, так и абсолютно тёмное. Главное – это подход. Если мы ко всему относимся эгоцентрично, то, конечно, всё — чёрное, все — против нас. А всё потому, что центр мира, как нам видится, – это «моё я». Но если центр вселенной – Христос, а мы чувствуем себя, как Его часть, тогда нас всё устраивает. Даже зло. Ну и пусть зло происходит, это во Христе.

Когда мы варим суп, чтобы достигнуть нужного вкуса, добавляем в него разные приправы и специи — и сладкое, и соленое, и острое. Вот так и в жизни. Господь по нашим грехам, по нашим немощам благословляет нам разные испытания. И всё Он допускает нам по любви. Потому что Он видит процесс от «А» до «Я», не так, как мы, со своей кокольни, только в этот миг. Он – альфа и омега. Он любит нас настолько, что «безжалостен» к нам, так как как любящий отец желает видеть нас в конце пути победителями. Когда мы отдаём ребёнка в школу, то делаем всё, чтобы он учился, можем даже иногда наказать его. Мы «безжалостно» заставляем ребенка учиться хорошо, потому что хотим, чтобы он научился. Пусть ему не нравится, пусть ему трудно, пусть он страдает. Но почему мы его заставляем?! Потому, что знаем: если он научится, то ему будет огромная польза в будущем. Вот так и Бог относится к нам. Он настолько любит нас, настолько жаждет увидеть нас в Царствии небесном — в конце нашей земной жизни, увидеть в любви – грандиозной и бесконечной, что делает всё, чтобы мы спаслись в этой ужасной, на наш взгляд, жизни. Вот так и отец-игумен Иеремия — он всё видит как родное, и страдания тоже. Поэтому у него на душе мир. Он никогда не возмущается, постоянно молится — и всем нам передаёт эту благодать. Это великое счастье, что, слава Богу, такой старец у нас есть. Я безумно счастлив, что могу духовно прикоснуться к нему.

– Скажите, отче, если бы Вы не попали на Афон, стали бы тем, кем стали?

– Я не могу утверждать, что Афон – это единственное место, где можно обрести Христову любовь. Источник любви – Бог. А Бог – везде, во всём. Источник любви – Христос. Просто на Афоне лучшие условия, чтобы научиться любить. Да, вы правы, что всё святое можно здесь очень быстро воспринять – через благодать тысячи подвижников.

Но я уверен, что и в миру есть миллионы людей, которые любят так же, как и афонские монахи.Через самоотвержение, через служение людям, через полное предание своего я другим людям и Богу они получат абсолютно такую же благодать. Я знаю множество афонских монахов во главе со мной, которые никогда не получат такой благодати Божией. Потому что благодать автоматически не получают за нахождение на Афоне, и то, что мы стали афонскими монахами, не дает нам привилегий. Наоборот – для этого нужно приложить колоссальный труд. То есть ежедневно трудиться над собой так же, как трудятся люди в миру. Просто на Святой горе Афон, повторюсь, условия более благоприятные. И та концентрированная благодать, которая здесь безусловно присутствует, позволяет подвижникам достичь святости более прямым путём. Но я абсолютно уверен, что и в миру можно изменить себя в любви и послужить Христу.

– Как Вы считаете, как нужно правильно воспитывать детей?

– Никогда не бейте детей. Я вас умоляю. Бить детей – значит компенсировать нашу духовную немощь физической силой. Нам лень общаться с детьми, лень с ними по душам поговорить, объяснить, в чём именно причина той или иной ситуации, как нужно поступать в тех или иных случаях. Нам легче быстро решить вопрос – наказав ребёнка, напугав его. Но через физическое насилие мы убиваем детскую душу.

Самое страшное, что можно причинить ребёнку – это физическое насилие. В его душе это остаётся навсегда. Он будет играть роль любящего вас сына, дочери, будет ухаживать за вами и через сто лет провожать вас до гроба, но никогда не забудет ту боль, которую вы ему причинили. Поэтому я вас умоляю: постарайтесь не бить ребёнка, говорите с ним.

Мы думаем, что дети маленькие и не всё понимают. Просто они по-другому понимают. У них иное восприятие мира. Поэтому мы должны объясняться с ними на их языке, тогда они нас поймут. Обязательно! А любое насилие, даже, как нам кажется, во благо, уничтожает их, и мы теряем самых близких друзей. Каждый удар, который вы им наносите – это колоссальная дистанция между вами. И потом мы удивляемся, почему мой сын не делится со мной своими делами, мыслями, или почему моя дочь не навещает меня и не звонит. А потому, что это дистанция, которую вы сами сконструировали через насилие, подсознательно возбуждает у ребенка неприязнь и ненависть к вам. Это проверено на опыте.

Дети – это святые, они такие, какими мы должны стать. Господь нас призывает: «будьте как дети» (Матф. 18, 3). А мы стремимся перевоспитать детей, хотим сделать их такими, какие мы сами: жестокими, прагматичными, безжалостными. А на самом деле убиваем душу, о которой Господь говорил нам, что она для Него бесценна, и которую Он любит.

Безусловно, надо воспитывать детей, но только через личный пример, с любовью и только на равных. Да, это стоит затраты энергии, времени... Но это — единственный путь. Лишь тогда ваш ребёнок будет вашим другом, и когда станет взрослым — тоже. Не сыном или племянником, а другом. И он будет рад общаться с вами, будет делиться с вами своим сокровенным и просто радоваться тому, что вы его родной человек. Думаю, только так можно дать возможность ребёнку научиться любить.

– Отче, часто дети ходят в храм, пока маленькие, а потом перестают. Как сделать так, чтобы не давить на детей, но привести к Богу?

– Это очень хороший вопрос. Я очень рад, что имею возможность ответить на него, потому что это всеобщая болезнь.

Человек обращается, становится церковным — и моментально начинает всех вокруг обращать. «Давай, иди в храм, давай, молись, давай, читай!» И вы уже первый проповедник и миссионер. Это самое ошибочное отношение к духовному делу. Люди должны идти в храм потому, что видят в вас Христа. То есть, человек должен получить импульс, видя в вас любовь. Увидев вас, у него автоматически должно возникнуть желание: «вот, я хочу таким быть!». Вот тогда ты – миссионер.

Единственный способ привести человека к Богу – личный пример. Только личным примером мы можем «заставить» людей идти в храм, молиться и посвящать себя Богу. Но агрессивная конфессиональность, что я принадлежу Церкви, храму, а ты – нет, наоборот может вызвать отторжение. И с детьми происходит то же самое.

Детей невозможно обмануть. Ребенка невозможно обмануть – если наши слова и поведение расходятся, то он быстро разочаруется в нас. Мы думаем, что можем убедить ребёнка в том, что Дед Мороз придёт, а сами можем смеяться над этим. Нет, он прекрасно знает, кто такой Дед Мороз – это всего лишь сказка, мечта, и ребенку нравится в это верить. Поэтому если мы не покажем детям на своём личном примере, Кто такой Христос, то можем сколько угодно гнать ребёнка в храм, а эффект будет обратный - дети уйдут из храма. Но если они видят, что их родной отец просто живёт любовью, дарит себя и Богу, и ребёнку, и жене, и соседям, то зададутся вопросом: «А почему мой папа такой? Почему его все любят и все уважают?» И после, путями Божиими, поймут, что это исходит из веры отца, из любви его ко Христу, и тогда вслед за отцом и ребёнок придёт ко Христу. Это единственный путь, чтоб ребёнок остался в храме.

Храм — не школа, не музей и не аттракцион, куда мы можем отвести насильно или наоборот приманить. Вопрос веры и души — это вопрос жизни и смерти. Это вопрос его спасения. Здесь нужен тончайший подход, но основанный на личном примере. Другого пути нет.

– Отче, на Литургии есть момент, когда перед Причастием закрываются врата и идёт приготовление к Причастию. В храме читаются молитвы. Что происходит в этот момент в алтаре? Если можно, расскажите не теологическими терминами, а своими словами.

– У меня нет богословского образования и ничего теологического и академического я вам сказать не могу. Могу рассказать только о собственных переживаниях. Лично у меня во время Литургии – полное единение с Христом. Предложенные хлеб и вино, которые после вознесённых молитв будут освящены в Тело и Кровь Христовы, и, принимая Его Тело и Кровь, по Его благоволению и по Его любви, я соединяюсь с Ним. Когда врата закрываются, афонские монахи моментально начинают молиться, это самая важная часть для них. От закрытия врат до Причастия мы готовимся к встрече с Господом. Представьте, что вы добивались встречи с президентом. Вы годами ждали эту встречу, и тут вам говорят, что в такой-то день вы с ним встретитесь. И с этого момента вы становитесь как бы невменяемыми, полностью концентрируетесь на этой встрече. Вот что происходит в душе у афонского монаха с момента закрытия врат и до Причастия. Монах ждёт прямого контакта с Богом. Неимоверными внутренними усилиями он концентрируется на встрече с Ним. Я видел этих монахов, которые застывали в стасидии. Стасидии – это молитвенное место, где монахи стоят. Они застывают в ожидании Бога. Если вы так подходите к этому вопросу, то вы действительно с Ним встретитесь.

Русский Афон